Легенды Миуса.

Первый раз эту историю мы услышали уже в первый год работы на Миусе от местных жителей. Даже для нас, людей, знавших Великую Отечественную не только по учебникам и мемуарам, она показалась дикой и невозможной, видимо именно поэтому мы и не обратили первоначально на нее внимание.

В 1996 году уже третий год областную Вахту Памяти мы вынуждены были проводить у хутора Суржино, что не далеко от Самбека. От самого хутора осталось лишь несколько целых домов да свиноферма одного из таганрогских заводов, а местных жителей и того меньше - два человека. И вот только наши ребята и девушки вносили оживление в грустный пейзаж вымирающего хутора.

С 1988 года один из уважаемых ветеранов-фронтовиков города Ростова утверждал, что еще в шестидесятые, когда в хуторе жило пятнадцать семей, ему местные жители показывали старый противотанковый ров, где во время войны закопали около 250 наших солдат. После войны вроде бы собирались перенести это захоронение к братской могиле под памятник, но толи не дошли руки, толи местная администрация забыла. А в начале восьмидесятых, когда жители разъезжались в города, да в крупные населенные пункты, на том самом месте, где были прикопаны наши солдаты, построили свиноферму. И вот теперь ветеран бил тревогу и возмущался бездушием военкома и местной администрации. В 1988-1989 годах об этом случае (со слов ветерана и на основе его заявлений) писали неоднократно и «Комсомольская правда», и «Красная звезда», и областные газеты. Военком Неклиновского района тогда получил несколько взысканий, но не мог не опровергнуть эти заявления ни подтвердить. Да и у ветерана были лишь записанные воспоминания местных жителей, которых сейчас нельзя было опросить.

За три года работы в Суржино мы добросовестно перекопали на глубину до метра больше гектара земли, перекидали десятки кубометров грунта, нашли семь одиночных забытых захоронений наших солдат, нашли больше шестидесяти взрывоопасных предметов, и около тонны постороннего метала, но на то захоронение 250 человек так и не вышли. И тогда я дал нашим поисковикам два дня, чтобы еще раз опросить всех, кто в войну жил в этих местах. А в областной Вахте принималиучастие и ростовские поисковики, и школьники из Мордовии и отряд из Каменск-Уральска, и у каждого свои методы, свои подходы к людям. Опрос особо принципиального о захоронении ничего не дал. Многие опрошенные знали или слышали о том крупном захоронении, но место указывали не там, что наш ветеран.

Еще через месяц мы все же нашли то захоронение в полукилометре от указанного ветераном места и не под свинофермой, а на поле, и не 250 человек было там, а двадцать пять. Но это было чуть позже.

А после опроса важным было то общее, что все кто в войну был в этих местах и стар и мал, говорили об истории,которую мы первоначально считали легендой, мифом этих мест.

Все старожилы на вопрос, что за годы войны запомнилось больше всего в один голос вспоминали зиму 1942 года, когда, всего за несколько дней, заснеженные поля, балки и холмы на несколько километров вокруг, особенно у Самбекских высот, стали розовыми от крови и были усеяны телами наших солдат. Несколько месяцев убитых не могли убрать, поскольку от высоту Самбека, где были немцы, километра на два к нашим позициям хорошо простреливалась вся площадь. Несколько месяцев тысячи бугорков серых шинелей и черных бушлатов чернели на снегу...

Никто ни до того, ни после не видел ничего более страшного. Та картина врезалась в память всех очевидцев кровью и болью. И даже после войны назойливой мыслью приходила во снах к тем, кто в войну был ребенком.

Но в мемуарах и официальной истории мы долгое время не могли найти подтверждений или оснований воспоминаний очевидцев, если бы не архивы, к которым после войны особо не допускали....

В. Щербанов