Контакте №1 (61) Февраль 2007
Окончание.
Начало в номерах 58, 59.
Казанские батальоны военных кантонистов.
Подавляющее большинство военных кантонистов в возрасте 19-20 лет, как уже отмечалось, отправлялось в армейские полки для прохождения службы на долгие 25 лет. Те, кто оставался в казанском гарнизоне, находились в несколько лучших условиях. История сохранила имена нескольких из них.
Кантонист Иван Никифоров в 1827 году из военно-сиротского отделения
был определен в Казанский гарнизонный полк и после 4-х лет службы
получил чин унтер-офицера. В 1839 году переведен в только что сформированную
арестантскую роту гражданского ведомства. К этому времени был женат
и имел дочь. Эту же роту после 7 лет обучения пополнил и 17-летний
кантонист Алексей Иванович Борисов.
Кантонисты Андрей Подвершиков и Николай Никитин в 1846 году были
произведены в унтер-офицеры и зачислены писарями в штаб Казанского
военного губернатора.
Павел Савельев и Александр Колесников были прикомандированы к
Комитету по устройству зданий для батальонов военных кантонистов.
Оба будучи
женатыми получили обывательские квартиры в городе.
Кантонисты Халялин и Охендовский показав отличные способности
к наукам, были приставлены для обучения строительному делу
к известному
казанскому
архитектору Пятницкому. За рвение к обучению и работе по
реставрации стен Казанского кремля им в 1836 году была выдана
премия по
200 рублей, сумма по тем временам немалая.
Наиболее значительных успехов добился Владимиров Владимир
Владимирович. Родился он в 1827 году в бедной еврейской
семье. В 13 лет был
отдан отцом в рекруты и в 1841 был определен в казанские
батальоны военных
кантонистов. В 1845 году принял православие и получил имя,
фамилию и отчество в честь крестного отца архиерея Владимира.
В 1845
году после окончания обучения был произведен в унтер-офицеры,
оставлен
при школе преподавателем русского языка, арифметики и геометрии.
Несколько лет посещал уроки в
1-й Казанской гимназии. С 1860 по 1864 гг. был вольнослушателем
историко-филологического факультета Казанского университета.
В 1863 году сдал экзамены на
звание учителя и преподавал в 1-й императорской гимназии.
С конца 60-х годов одновременно обучал воспитанниц Родионовского
института
благородных девиц. Получил личное дворянство. Написал
«Историческую записку о 1-й Казанской императорской
гимназии в трех частях».
Конечно же, описанные случаи были немногочисленны. Подавляющее
большинство кантонистов отправлялось тянуть солдатскую
лямку на долгие 25 лет.
Любопытный портрет солдата из кантонистов, встреченного
им на Кавказе, оставил нам Лев Николаевич Толстой.
«На лучшем
месте
за ветром,
на баклаге, сидел взводный фейерверкер Максимов и курил
трубку. В позе,
во взгляде и во всех движениях этого человека были
привычки повелевать и сознание собственного достоинство. Максимов
был из однодворцев,
имел деньги и в учебной бригаде получил класс и набрался
учености. Он был ужасно богат и ужасно учен, как говорили
солдаты. Я
помню, как раз на практической навесной стрельбе с
квадрантом
он объяснял
собравшимся вокруг него солдатам, что ватерпас не что
иное есть, как происходит, что атмосферическая ртуть
свое движение
имеет.
В сущности, Максимов был далеко не глуп и отлично знал
свое дело; но
у него была несчастная странность говорить иногда нарочно
так, что не было никакой возможности понять его и что,
я уверен,
он сам не
понимал своих слов. Солдаты же любили слушать его и
подозревали в нем великий смысл, хотя не понимали ни слова. Но
непонимание
это
относили только к своей глупости и тем более уважали
Федора Максимыча».
Отношение исследователей к институту военных кантонистов
в разное время было неоднозначным. Современник Баженов
в своей
«Казанской
истории» в 1847 году описывает местную школу кантонистов
исключительно в радужных тонах.
Другой современник, классик марксизма Фридрих Энгельс
(впрочем, известный русофоб), напротив не пожалел
черных красок,
характеризуя унтер-офицеров
русской армии-выходцев из школ кантонистов. «С
раннего детства проникнутые духом военной дисциплины, эти
парни не имеют
ничего общего с теми
солдатами, которых они впоследствии должны обучать
и которыми должны руководить. Они образуют обособленную
группу, оторванную
от народа.
Они принадлежат государству и не могут без него
существовать; предоставленные сами себе, они ни на что не способны.
Продолжать жить под опекой
государства – вот все, чего они хотят. Это круг
людей,
играющих подчиненную роль, хитрых, ограниченных
и эгоистичных, поверхностная
образованность
которых делает их еще более отвратительными; тщеславные
и жадные до наживы, продавшиеся душой и телом государству,
они сами
в то же время ежедневно и ежечасно пытаются продать
по
мелочам,
если
это
может дать им какую-то выгоду».
Демократически настроенный казанский ученый Загоскин
в своем «Спутнике по Казани», изданном в 1895
году, также весьма
критично оценивает
значение кантонистских школ. «В старые годы военное
образование сводилось у нас в провинциальных
городах к обучению в
военно-сиротских
отделениях
или школах кантонистов, печальная память которых
еще слишком свежа. Розга составляла в них основу
всей воспитательной
системы. Все
культурное значение этих школ сводилось разве
только к
тому, что они расплодили
в Казани, из крещеных евреев, целую массу ремесленников,
преимущественно портных, из которых многие и
поныне доживают здесь свой век».
В советской литературе вопрос о кантонистах рассматривался
преимущественно в рамках истории печальной
памяти военных поселений.
К сожалению, в последнее десятилетие, несмотря
на то что интерес к истории русской армии
серьезно возрос,
данной
теме уделялось
не много
внимания. Исключение составляет работа И.
Ульянова «Русская регулярная пехота», где
история развития
института военных
кантонистов рассматривается
достаточно подробно.
В заключение хочется отметить, что, несмотря
на все язвы крепостной России, батальоны
военных кантонистов
на протяжении
30 лет
исправно выполняли свое предназначение
– поставляли в армию подготовленных
унтер-офицеров, музыкантов и мастеров.
Нельзя не сказать и о том, что из них
ежегодно выходили
тысячи
грамотных
людей и это
в стране,
где подавляющее большинство жителей не
умело читать и писать. И конечно, трудно
согласиться
с мнением
автора публикации
в
Интернете А. Непомнящей,
что «институт кантонистов был направлен
не столько на
подготовку военной силы, сколько на обращение
евреев в православие
и слияние их в образе мыслей с русским
населением».
К 1855 году в кантонистских школах империи
обучалось более 35 тысяч воспитанников,
из них около
двух тысяч в Казани.
Упразднены
они
были после смерти императора Николая
1-го, манифестом Александра 2-го от
26 августа 1856 года. Крепостническая
Россия
уходила
в прошлое. Наступало
время
реформ. Казармы в
Кремле опустели до 1861 года, когда
их заняли курсанты пехотного
училища.
Антон Туркин
военно-исторический клуб «Клио»
Зимний молодежный поход
«Марш Памяти-2007».
События.
«Кама» подводит итоги года.
Уроженцы Республики Татарстан, найденные во время поисковых экспедиций.
К вопросу об истории поискового движения
в СССР и России.
«Имена из солдатских медальонов». Спасибо всем!
Объединенный Банк данных Министерства обороны РФ.
Ключ.
Чтобы памяти нить не порвать.
«Я буду с тобой в воздухе, на земле и на воде…».
Казанские батальоны военных кантонистов.
