Контакте Окопные стихи.
НЕНАВИСТЬ.
Нет, эту ненависть вовеки не избыть!
Вовек не облегчить души забвеньем.
Мы эту ненависть, как благовест судьбы,
передадим грядущим поколеньям.
И так же, как и нас объединяла,
она других людей объединит,
и голос возмущенного металла
еще не раз над миром прозвучит.
Еще не раз, сердца на бой сзывая,
огнем пылая яростным в крови,
та ненависть, та ненависть святая —
заговорит, заговорит!
И будет все до точки зачтено:
концлагеря и пытки заключенных,
и будет даже то отомщено,
что ныне остается неотмщенным.
Ведь до тех пор, покуда у фашизма
есть хоть патрон заряженный в стволе, —
не будет на земле спокойной жизни,
да и любви не будет на земле!..
* * *
Племяннику Игорю
Мы созревали туго... Продираясь
сквозь проволочные загражденья
и оставляя на колючках ржавых
шинелей клочья и ободранную кожу,
не боль и страх мы чувствовали —
ярость,
а ярость есть начало обновленья.
* * *
Война мне не снится.
Отчего — не ведаю.
Другое снится, а война нет.
Война мне не снится.
И слава богу! —
хватит, что я пишу о войне.
Война мне не снится.
Трижды пережить ее,
видать, мне не под силу.
* * *
Я должен был кончаться на войне.
Но прожил я почти в три раза больше.
И наступило время отдавать долги.
* * *
И бандит убивает, и солдат убивает.
Только по-разному.
Бандит убивает исподтишка,
солдат убивает в открытом бою.
Тактика разная, и мышление разное.
И горе той армии,
у которой в войну полководец бандит!
Он —
или войну проиграет,
или столько положит людей,
что победа окажется трудной и горькой.
СТАЛИН.
Если признаться честно —
меньше всего в окопах мы думали
о Сталине.
Господа-бога вспоминали чаще.
Сталин
никаким боком не прикладывался
к нашей солдатской войне,
и говорить о нем — просто не находилось повода.
И если бы не газеты,
право слово, мы бы так и забыли
эту не встречавшуюся в русском языке
фамилию.
* * *
Самое страшное даже не в том, что он истреблял людей.
Самое страшное в том, что он растлевал людей.
Он натравлял их на мертвых, возводя клевету
в норму жизни. Ложь становилась правдой, правда
ложью, ум и талант посредственностью, глупость
достоинством, милосердие соучастием в преступлении,
наглость отвагой, а жестокость едва ли не высшим
проявлением мужества. Все было сдвинуто с мест
и поставлено вверх ногами.
Самое страшное даже не в том, что он истреблял людей.
Самое страшное в том, что он развращал людей.
Он Их учил лицемерию — прикрывать свои подлые цели
фейерверком звучащих весомо, но опошленных слов:
о строительстве нового мира, братстве и равенстве,
гуманизме, критике и самокритике, свободе,
честности, супружеской верности, скромности, —
и так овладеть этим презренным искусством,
чтобы не только твои современники, но и потомки
не смогли разобраться, а каким же ты был...
В освобожденном селе
Четвертая атака
Он принял смерть спокойно
В блиндаже связистов на опушке
А что им оставалось делать?
Когда напишут правдивую книгу...
власть - это почетно
